Слабый шорох вдоль стен, мягкий бархатный стук,
Ваша поступь легка - шаг с мыска на каблук
И подёрнуты страстью зрачки, словно плёнкой мазутной.
Любопытство и робость, истома и страх
Сладко кружится пропасть и стон на губах -
Так замрите пред мёртвой витриной, где выставлен труп мой.
читать дальшеЯ изрядный танцор - прикоснитесь желаньем, я выйду.
Обратите внимание - щёголь, красавец и фат,
Лишь слегка потускнел мой камзол, изукрашенный пылью
Да в разомкнутой коже оскалиной кости блестят.
На стене молоток - бейте прямо в стекло
И осколков поток рухнет больно и зло,
Вы падёте без вывертов - ярко, но просто, поверьте.
Дребезг треснувшей жизни хрустальный трезвон
Тризна в горней отчизне трезво взрезан виссон
Я пред Вами, а Вы предо мной - киска, зубки ощерьте.
И оркестр из шести богомолов ударит в литавры,
Я сожму Вашу талию в тонких костлявых руках.
Первый танец - кадриль, на широких лопатках кентавра,
Сорок бешеных па по-над бездной, чьё детище - мрак.
Кто сказал: "Казанова не знает любви" - тот не понял вопроса,
Мной изведан безумный полёт на хвосте перетёртого троса.
Ржавый скрежет лебёдок и блоков - мелодия бреда,
Казанова, прогнувшись касаткой, ныряет в поклон менуэта.
За ключицу держитесь - безудержный пляс,
Не глядите в замочные скважины глаз,
Там, под крышкою черепа, - пыль и сушёные мухи.
Я рукой в три кольца обовью Ваш каркас,
А затем куртуазно отщёлкаю вальс
Кастаньетами жёлтых зубов возле Вашего нежного уха.
Нет дороги назад - перекрыта и взорвана трасса,
И не рвитесь из рук - время криво, и вряд ли право
Серный дым заклубился - скользим по кускам обгорелого мяса
Вдоль багряных чертогов Властителя Века Сего.
Что Вы вздрогнули, детка - не Армагеддон.
Это яростный рёв похотливых валторн
В честь одной безвозвратно погибшей, хоть юной, особы.
И не вздумайте дёрнуть крест-накрест рукой:
Вам же нравится пропасть - так рвитесь за мной,
Будет бал в любострастии ложа из приторной сдобы.
Плошки с беличьим жиром во мраке призывно мерцают,
Канделябры свихнувшейся, пряной, развратной любви.
Шаг с карниза, рывок на асфальт, где червём отмокает
Прах решенья бороться с вакхическим пульсом в крови.
Кто сказал - "Казанова чарует лишь с целью маневра"?
Мне причастен пикантный полёт на хвосте перетёртого нерва,
Мой напор сокрушит Гималаи и гордые Анды
В монотонной свирепости чёрной и злой сарабанды.
Sanctus Deus, Sanctus fortis, Sanctus immortális, miserére nobis,
Miserére nobis.
Sanctus Deus, Sanctus fortis, Sanctus immortális, miserére,
Miserére nobis.
Треск разорванной ткани, бесстыдная мгла
В обнажённой нирване схлестнулись тела
Шорох кожистых крыл - нас баюкают ангелы ночи.
Диким хмелем обвейся и стыло смотри,
Как звезда эдельвейса раскрылась внутри,
Как вибрирует в плеске соития мой позвоночник.
Хрип дыхания слушай, забудь про шаги на дороге -
Там пришли за тобой, только это до времени ждёт.
Ты нагая взойдешь на разбитые чёрные дроги
И безумный возница оскалит ликующий рот.
Леденяще и скупо ударит Луна,
Содрогнётся над крупом возницы спина,
Завизжат на дорожных камнях проступившие лица.
В тусклых митрах тумана под крыльями сна
Расплетут пентаграмму Нетопырь и Желна
И совьют на воздусех пылающий бред багряницы.
Но не помни об этом в упругом пьянящем экстазе,
Выпестовывай сладость мучительной влажной волны.
Звёзды рушатся вбок, лик ощерен и зверообразен,
Время взорвано зверем и взрезана кровля спины.
Кто сказал "Казанова расчётлив" - тот врёт неумело,
Я люблю безоглядно врастать в прежде чуждое тело.
Полночь, руки внутри, скоро сердце под пальцами брызнет,
Я пленён сладострастьем полёта на осколке взорвавшейся жизни!
Снова - шорох вдоль стен, мягкий бархатный стук,
Снова поступь легка - шаг с мыска на каблук
И подёрнуты страстью зрачки, словно плёнкой мазутной.
Любопытство и робость, истома и страх
Сладко кружится пропасть и стон на губах.
Подойдите. Вас манит витрина, где выставлен труп мой...
(с) Сергей Калугин и Оргия Праведников.